Предупреждение №1: герои принадлежат Марвел, фик - мне, право на одобрение/критику - вам.

Предупреждение №2: есть мориссоновский пост-апокалипсовый Циклоп, а есть лодбелловский. Этот фик относится  больше к мориссоновскому.

Саммери: у меня свои взгляды на "что конкретно происходило в Апокале".

Приговор

Жарко... боже, ну почему так жарко?

- Встать, суд идет!

Теперь ему нужно встать... это плохо, стоять сложнее, чем сидеть. Вот если бы не было так жарко, не мутило голову от духоты... вот если бы хоть стакан воды или немного свежего воздуха... вот если бы сбежать ко всем чертям из этого зала суда... почему он в суде? За что его судят? Где он вообще?..

- Сегодня мы рассматриваем дело Скотта Саммерса, также известного как Циклоп....

А тут еще к тому же и шумно. Все эти длинные ряды скамеек за его спиной битком набиты людьми и все эти люди никак не заткнутся... Перешептывания, хихиканье, визгливый женский голос, неприятно растягивающий слова мужской... Что за ад. Он трет виски пальцами. У него болит голова.

- Тишина в зале! - удар молотком по кафедре.

Он вздрагивает. За спиной становится тише.

- Подсудимый, суд просит вас ответить на несколько вопросов.

Он молчит и чувствует, что от него чего-то ждут.

- Встаньте! - шепчет чей-то голос сбоку, - Мистер Саммерс, встаньте!

Он снова поднимается - очень медленно, как будто кто-то тянет за волосы вверх. Чтобы посмотреть на судью нужно поднять голову. Сил на это нет совершенно. Он втыкается взглядом в доски трибуны.

- И помните - здесь присутствуют люди, для которых ваши чувства как на ладони. Не пытайтесь лгать. Вы понимаете?

- Да, господин судья.

- Итак, начнем. Вы помните себя в пятилетнем возрасте?

- Смутно, господин судья, - говорит он автоматически, не удивляясь вопросу.

- Вы любили свою мать?

- Все дети любят своих матерей.

- Вы признаете, что семнадцатого мая 19... года она погибла в плену?

- Д-да. Да.

- Хорошо. Перейдем к следующему случаю. Женщина по имени Джина Грей-Саммерс - ваша жена?

- Моя.

- И вы любите ее?

- Всем сердцем с шестнадцати лет, господин судья.

- Во время одной из космических миссий в нее вселилось существо, зовущее себя Фениксом и она до сих пор под угрозой от него, не так ли?

- Я не хотел бы так думать, господин судья...

- Но вы согласны с первой частью утверждения?

- Да.

- Хорошо. Вы не станете отрицать, что были женаты и на другой женщине - Маделин Прайор?

- Не стану.

Боже... что они делают с ним? Зачем они выворачивают все его прошлое и всю его душу наизнанку? И почему он не лжет и не отказывается отвечать? Откуда эта чертова рабская сломленность? Он ведь ни в чем не виноват! Или нет?...

- Вы любили ее?

- Я не могу ответить на этот вопрос. Я не знаю.

- Вы предлагаете обратиться за помощью к телепатам?

- Я... я думаю, я все же любил ее... в каком-то смысле.

В зале снова нарастает шум. Несколько криков "Лжет!"

- Телепаты из присяжных, проверьте подсудимого на правдивость.

Знакомое чувство в голове - присутствие телепата. Он не возмущен таким произволом. Он почти рад этому. Пусть они поймут наконец, как ему худо... как они мучают его этой жарой и духотой и бесконечными вопросами... и главное - что он ни в чем не виноват!...

- Подсудимый говорит правду, - чей-то густой бас.

- Продолжим. Что случилось с Маделин Прайор потом?

- Она... сошла... с ума.

В горле так сухо, что каждое слово дается с трудом. А каждое ТАКОЕ слово дается с двойным трудом...

- И?

- И умерла.

- Последний вопрос. Что вас связывает с Ороро Монро, известной как Гроза? Вы любите ее?

- Она мне как сестра, господин судья.

- Подсудимый, отвечайте по существу.

- Да, я люблю ее, но....

- И она одинока. Спасибо, можете сесть.

Он с облегчением опускается на скамью, закрывает глаза и пытается отключиться от происходящего. Заснуть. Потерять сознание. Умереть. Что угодно.

- Итак, подсудимый...

Он вскидывает опустившийся на грудь подбородок.

- ...вы признаете за собой вину?

Вся досада, усталость, безысходность и непонимание собираются в одну кучу - и прорываются:

- О чем вы, черт побери, говорите? Какая вина, что я сделал? Объясните наконец!

Вздох. Голос судьи - принужденно-мягкий, таким обычно разговаривают с душевнобольными.

- Мистер Саммерс, вы обвиняетесь в том, что ставили под угрозу жизнь и благополучие людей, действуя на них любовью.

- Что?! - задохнулся он. Чушь. Бред!

- Ваша защита сумела доказать (кто-то выступал в его защиту? почему он не слышал?), что вы делали это неумышленно, без участия разума. Это избавляет вас от уголовного наказания. Но, чтобы ликвидировать опасность, которую вы представляете для окружающих, мы вынуждены лишить вас возможности любить.

Одновременно он почувствовал сразу две вещи: подступающую к горлу тошноту от мысли, что у него отберут, как бы вырежут возможность любить и ярость, на которую, как казалось раньше, у него не было сил.

- Какое у вас право?! Все могут и должны любить! Не смейте... никто вам этого не позволит!...

Он прижал обе руки к груди - почему-то ему представилось, что вся способность любить хранится именно там.

- Послушайте, мы Верховный Суд и имеем право на все. И ничьего позволения нам не нужно. Вы отклоняете обвинение?

- Да, ДА, черт возьми!

- В таком случае - у вас есть какие-то аргументы? Факты, не учтенные следствием?

- Оставьте меня в покое!

- То есть - у вас их нет? Что ж, ничего старшного. Подадите аппеляцию, когда появятся.

Спокойный такой голос. Немного монотонный. В нем поднимается противная беспомощная паника - они сделают это. Им наплевать, что он станет еще более ущербным. Они - Верховный Суд, а он для них - козявка....

- ...дело Скотта Саммерса объявляется закрытым.

- Нет, - он уже не кричит, а стонет, по-прежнему лихорадочно защищая грудь руками, - Не вздумайте....не надо-о..о..

- Приговор будет приведен в исполнение сегодня же.

Удар молотка.

....

Египет. Пустыня. Палящее солнце. Он сидит на песке. Рядом с ним - рыжеволосая женщина.

- Все хорошо, Скотт, любимый... все закончилось... теперь мы вместе...

Она обнимает его, он чувствует на своих щеках ее слезы, а на своих плечах - ее волосы. Он поворачивает голову, чтобы посмотреть на ее лицо. Такое прекрасное, такое родное, как же он скучал по ней... Он выдавливает в ответ улыбку и ждет ту самую теплоту в душе, которая появляется всякий раз при взгляде на нее.

Теплоты нет. Есть только холодная тяжелая сосущая пустота.

Приговор был приведен в исполнение.